Музыка для настроения:
По молодой травке, пробивающейся из благодатной черной земли, весело и резво бегали солнечные зайчики. Босые пяточки холодила еще непрогревшаяся земля, но Хельга не боялась заболеть. Она вообще никогда не болела, зараза не цеплялась к ней. Даже когда она зимой, среди ночи, в одной рубашке бежала по снегу в хлев, где волновалась скотина. По веточкам прыгали весело щебетавшие пташки, радовавшиеся приходу весны. В корзинке уже скопилось достаточно трав, даже выглядывал кусачий хвостик молодой крапивы, так что девушка уже просто гуляла. За спиной послышался треск сучьев и на тропинку выпрыгнул здоровый пегий пес. Вой, один из теткиных охранных псов. Видно Искра решила послать его к племяннице, все-таки веселее, когда кто-то живой рядом.
- Нашел меня! Молодчина! - засмеялась девушка, опускаясь на колени, погружая ладони в мягкую, пахнущую листьями, шерсть пса.
Вой радостно переступал с лапы на лапы и порывался облизать Хельгу, обслюнявив ее с ног до головы.
- Решил компанию мне составить? Ну идем, - она подхватила корзинку, - Как думаешь, лето жарким будет или дождливым?
Пес не ответил, только еще усерднее завилял хвостом из стороны в сторону. Весна действовала и на него. Взрослый свирепый пес носился по лесу, как щенок, гоняя белок и сам бегая от старого барсука. Хельга не заметила, как они вышли на знакомую тропинку, ведущую к ручью. В воздухе разносился веселый звон воды. Напоенный стаявшими снегами, он вышел из родных берегов и небольшой мосток затопило. Ведунья опустила руку в воду. Конечность сразу пронзило десятком ледяных иголочек. Студеная вода сводила зубы, становясь от этого еще слаще. Но тут Вой вздыбил шерсть на загривке и зарычал, послышались шаги.
читать дальшеАрдис придержала усталого жеребца, приотстав от брата, чтобы позволить ему договориться о постое. Айхе раздраженно хлестнул хвостом, но он был слишком утомлен, чтобы одновременно соперничать и с Туманом – дымчато-серым конем Ясеня, ушедшим вперед размашистой рысью, и с хозяйкой, уверено сдерживающей его порывы.
Величавый, сумрачный лес хранил еще ночную прохладу, и утреннее солнце, что пробивалось сквозь высокие густые кроны яркими, трепетными бликами, не успело обсушить капли росы с высокой, сочной травы. В разноголосый хор птиц уже вплетался далекий восторженный крик петуха, звонкий смех и звуки свирели. Однако Ардис не чувствовала радости от приближения к Искоростени. Ей и в Отрадном-то было неуютно, а здесь…
Чувствуя настроение хозяйки, игреневый жеребец перешел с легкой трусцы на шаг, а там и вовсе остановился, потянувшись к молодым листочкам на ветвях ольшаника. Ардис не обратила на это никакого внимания, безвольно уронив руки на холку коня. Айхе сошел с топы и неторопливо побрел, сам выбирая себе дорогу.
«Зачем я здесь? Лишь душою маяться, да во снах тревожных метаться… Что за праздник, коль он не в радость? Заразил меня тоскою Хозяин ясноглазый… Где же ты, отчего молчишь? Далеко…»
Невеселые размышления были прерваны легким шорохом. Из кустов, обрамляющих берег ручья, выскочил крупный пегий пес, ощерился зло. Айхе тонко заржал и, приученный встречать грудью волка, рысью пошел вперед высоко вскидывая передние ноги. Ардис едва успела осадить коня.
Удивленная, она разглядывала пса. В Отрадном и дверей-то не запирали, не то, чтобы сторожевых псов держать. И то, что зверь, людьми выращенный, на них же и натаскан был, было для Ардис потрясением. Все собаки в родном поселении разве что на зверя дикого агрились. И ладно бы на границах, а то здесь, в сердце Осеннего Леса, где чужих не бывает и каждый на виду, как на ладони.
Ардис тронула коня, не обращая более внимания на брешущего пса, и выехала на берег ручья, усыпанный мелкими камешками, чисто обкатанными неутомимыми водяными струями. Сумрачно, без улыбки, посмотрела на стройную, гибкую девушку, хотя была рада, что первой, кого она здесь встретила, была соплеменница. Да и повод появился задержаться, да выяснить, отчего на гостей прибывающих собак здесь спускают.
- Здравствуй, Хельга, – Ардис чуть кивнула, но спешиваться не торопилась – ноги коня были мокрыми от росы до самого брюха, - Кто же тебя в лес в рань такую выгнал? Иль привечают в Искоростени гостей без радости? Или не верят уж пришлым настолько, что собаками травят?
Вой, только что рычавший на тропинку, сорвался с места, скрывшись в кустарнике. Хельга кинулась за ним, даже не думая о том, что там могло быть опасно. Во-первых: какая опасность здесь, около Искоростени на хоженой-перехоженой тропинке, от которой хищные звери предпочитали держаться подальше. Во-вторых: лохматого любимца могли обидеть, и не важно, что тот сам кого хочешь обидит - они с братом были самыми сильными щенками в помете, на пару валили медведя без посторонней помощи.
- Вой, негодник, а ну вернись!
За поворотом тропинку стояла Ардис - соплеменница ведуньи. Хельга решительно взяла пса за толстый кожаный ошейник, положив свою руку ему на загривок. Пес перенял спокойствие хозяйки и унялся. В присутствии Ардис Хельга всегда робела - странная это девушка была. Барочке всей истории никогда не рассказывали, но вроде что-то случилось там давно... Ну так давно же! Все уж забыло, полынью поросло. Живет на отшибе, хорошо хоть что с братом, с людьми не общается, с парнями не вечерничает. Разве ж можно доброй девице совсем от людей запираться? А как же семья? Хотя может она себе клятву какую дала, как Хельга себе - за не любимого замуж нейти...
- Что ты, Ардис! Это Вой на коня брешет твоего, они же в Солнцевороте их не держат, вот пес меня от незнакомого зверя и защищает - твой Айхе-красавец вон какой здоровый, большой... Вой и на Злобушку мою рычит, - стала выгораживать мохнатого друга девушка, - А в лес я сама пошла, трав вон собрать, тишину послушать. Красиво же...
Хельга крепче прижала к ногам моржу пса, как будто его хотели отобрать.
- Ты на праздник? - улыбнулась Хельга, - Или по делам приехала?
Ведунья искренне желала Ардис счастья - та была добрым человек, что бы там не говорили... Плохого лошади к себе не подпустят. Как-то Хельга даже съездила одному болтуну по уху, когда тот сказал, что пока та в брюках, как парень ходит, то не видать ей женихов. "Неужели Ясень вытащил таки сестру на Аморох? Было бы здорово. А вдруг она найдет на празднике себе друга по сердцу?" Вот было бы хорошо, заживет молодка нормальной жизнью - детки, веселый шум, мужняя любовь.
- Сегодня у кузнеца вечерничать собираются. Пойдешь? И брата зови, может и приглянется красавица какая, он у тебя мужчина видный, а все один ходит.
Хельга прижала к себе пса, и тот мигом утих. Да и не удивительно. Вспомнилась Ардис, как года три назад маялась она, не зная, куда пристроить молодую кобылку. Больно норовом та была несподручна. В Отрадном предпочитали лошадей спокойных, непугливых, да хорошо выученных, и к работе привычных. А Злоба (ох, не даром кличка к кобылке прилипла) добрым нравом не отличалась, упряжь не жаловала.
Ардис любила каждую из своих лошадей, как зверь свое дитя любит, а о нерадивом душа больше болит. Родилась кобылка совсем белой, что серебром покрытая, к двум годам зазолотилась боками, и статью удалась, да сладу никакого с ней не было. А к Хельге потянулась, словно родную душу почуяла.
Ардис невольно улыбнулась. Слабиной были кони, но с этим она ничего поделать не могла, сердцем таяла. Она все же спешилась, пустила усталого жеребца к воде.
- Тумана брату отдала. А в Айхе – кровь дурная, учить его еще, да учить.
Ардис подошла к воде, присела, лицо ополоснула и несколько глотков из пригоршни сделала. От ледяной воды заломило зубы, но и усталость отступила. Загляделась, как капли с пальцев срываются – в каждой солнечная искра живет. Живая вода, да за ней мертвую вспомнила, помрачнела.
Ардис стряхнула капли с пальцев, поднялась, отогнала от воды вознамерившегося искупаться жеребца – не дело воду конями мутить. Оглядела ладную фигурку Хельги (у самой-то никогда такой не будет – и в плечах и в бедрах узковата, потому и изгибов таких, мужскому глазу приятных, и в помине нет), тряхнула гривой черных волос, рассыпав по плечам непокорные пряди:
- А зачем Ясеню чужих красавиц искать? У нас и свои не хуже.
Ох, и страшно было Ардис думать о времени, когда брат в дом жену молодую приведет. Так страшно, что кровь вскипала, стоило подумать, что не сойтись никогда ей с невесткой. Но из всех бед лучше бы выбрать меньшую. Лучше уж свою, веселую и ласковую, как Хельга, чем чужую да незнакомую.
Хельга села под деревом, облокотившись спиной на теплый, пульсирующий соками, ствол, уложив пса рядом с собой, спрятав у него пот теплым мохнатым животом немного озябшие ноги. Ардис задумчиво смотрела на яркие капельки, падающие с ее пальцев в звенящую воду,а брови нахмурены. "Что же тебя печалит? О чем помыслы твои? Рада помочь, да не пойму никак. Ох, Ардис, Ардис, душа ты неприкаянная." Хотя тоже самое можно было сказать и про саму Хельгу - от женихов бегает, как от огня, с парнями на сеновалах не милуется, с подружками на эту тему не сплетничает... А солнечные лучи, пробивающиеся сквозь зеленый полог, радостно играли на глади ручейка, не догадываясь, какими мыслями заняты головки двух молодых девушек. На том берегу ручейка мелькнул блестящий глаз робкой лани и ее золотящийся бочек. Хрупнула ветка. Хельга встрепенулась - полезла в корзинку, вынув из нее хлеб и кусочек сыра, завернутые в чистую тряпицу.
- А зачем Ясеню чужих красавиц искать? У нас и свои не хуже.
- Как это зачем? Чтобы связь между родами крепла, чтобы духи радовались, - ответила ведунья, но по ее смеющимся глазам было видно, что она в принципе поддерживает Ардис, - А, твоя правда. Своих красавиц у нас тоже не перечесть!
Девушка отломила от краюхи кусочек, положив ее в траву между корнями деревьев, чтобы Лён, ведающий лесом, и впредь не давал ей плутать. Охотники всегда оставляли часть своей добычи этому молодому духу, чаще всего это было мясо или рога оленьи, идущие на поделки. Но уж что есть, пусть и хлебом не побрезгует. Остальное поделила пополам, протянув половинку табунщице.
- Сядь, перекуси, отдохни. Поди устала с дороги. Да и Айхе отпусти травку пощипать, она здесь сочная...
Достав небольшой ножик, Хельга нарезала сыр ломтиками и впилась зубками в свой ломоть, прикрыв глаза от удовольствия. От хлеба пахло домом и спокойствием. На ветку села любопытная сойка, кося глазом на девушек. Потом сорвалась в полет, а на головы соплеменниц посыпались кусочки коры и лишайника, свернутые с дерева маленькими острыми коготками. Проморгавшись, Хельга недовольно заметила.
- Сплетничать полетела... Прям как тетка Уколя! Только и делает, что языком чешет, а хозяйство запущено! И эта хороша - птенцов кто высиживать будет?
Еще несколько дней и лесной тишине придет конец - начнется празднование Амороха. А это песни, игры, гульбища. Молодые будут наряжаться в самые красивые свои одежды, заалеют ленты в девичьих волосах. И даже ночью будут слышаться звонкие голоса, не дающие спать старикам. Из домов выметут все старое и ненужное и разожгут из этого большой-большой костер, чтобы роду теплее ыбло, чтобы новый год по новому начать. Смех и радость.
- Ардис, а оставайся у нас с тетушкой на праздник. Места много, да и веселее будет!
Ардис все отогнала жеребца от ручья, опустилась на колени подле дерева, под которым пристроилась Хельга, приняла хлеб из ее рук, кивнув благодарно. Отщипнула кусочек. Есть не хотелось. Тело сладко ныло усталостью. Под едва затянувшимся шрамом от волчьих клыков болезненно пульсировала кровь. Наспех перевязанная рана не беспокоила ее в дороге, но ткань, пропитанная водою черного омута, давно высохла, да и не простиралась сила Хозяина так далеко.
«Интересно, много ли люду из Отрадного приехало? А ну как и Велад здесь? Опять мне по углам хорониться…»
Не любила Ардис Велада, дичилась. Хоть и не понять сторонним отчего. Парень – женихам на зависть, невестам на радость. И высок, и строен, волосы снега белее, глаза синие, смешливые, дерзкие, да и за словом в карман не полезет. Сколько сердечек девичьих в родном поселении по нему сохло и не счесть. Сам все перебирает да отшучивается. А что шрам давний на виске, да прядь от него седая, так то в светлых волосах и незаметно.
С ветки вспорхнула беспокойная птица. Ардис мотнула головой, выбрала из длинных волос чешуйки коры, да какие-то мелкие веточки, вполслуха слушая щебетанье Хельги.
«А ведь и впрямь – словно птаха летняя. Вон голосок звонкий, что ручей звенит…» - глянула на соплеменницу украдкой, из-под длинных ресниц, сама не ведая, откуда вдруг образ такой взялся, - «Вроде и поет беззаботно на рассвете, да день в хлопотах…»
- Ясень о постое договариваться уехал. А уж куда определит, то мне неведомо. Может и к вам, коль никто против не будет.
Ардис легла на траву, у открытого берега уже от росы просохшую, положила устало голову на сгиб руки, попросила вдруг невпопад:
- Хельга… а спой что-нибудь…
- Спеть? - растерялась девушка.
Такие просьбы всегда заставали ее врасплох. Пела девушка хорошо, да только не стеснялась лишь при своей семье, ужасно смущаясь, когда ее пение слышали посторонние. Хотя с другой стороны в Солнцевороте Ардис была ближе всех в данный момент, после тетушки Искры. Еще вопрос - что бы спеть? Веселое? Веселых будет спето немало вскорости, дайте только празднику начаться.
- Ну хорошо, - тихонько ответила Хельга.
Зачем ушел, оставив в сердце боль?
Зачем не звал? Ушла бы я с тобой.
Но я одна, в ночи светец горит,
Как будто о тебе со мною говорит.
Первые две строчки голос немного дрожал, но потом окреп, набрал силу. Хрустальный звон ручья удивительно вплетался в песню своим чистым голоском поддерживая ведунью. Вода всегда помогала народу баров. Без воды ничего бы не росло, простой водой шаман мог поднять на ноги тяжелого больного, да и кровь в жилах, говорят, раньше ключевой водицей была, Род только вина в нее плеснул, когда баров создавал, чтобы горячее были.
Жидким серебром вода текла
Унося венец во дальние края.
Алеют кровью ягоды во мхах,
Где ты прошел, не ведая про страх.
Эту песню Хельга как будто кто-то вложил в разум давным давно, оставалось лишь подобрать слова. И они нашли, когда два года назад девушка гостила с отцом в племени Серого Пера, что граничит с Мидарисом. Она тогда быстро добралась до опушки, подгоняемая любопытством - уж больно хотелось знать, как там за Лесом? И когда она из-за деревьев увидела бесконечное поле, называемое равниной, которое пересекала вьющаяся змейка Дороги, то слова сами пришли на язык.
Ты - шелест вереска, твоя дорога - Путь,
И может быть до смерти тебе осталось чуть.
Никто не видел, как ты уходил,
Лишь только ворон до опушки проводил.
Ты мог мне косу заплести во сне
Пред свадьбой, что сыграли б по весне.
Но ты ушел, оставив в сердце боль.
Пошто не звал? Ушла бы я с тобой...
Девушка замолчала, не отрывая взгляда наблюдая за божьей коровкой, карабкающейся по травинке. Теперь песня казалась ей нескладной, не поймут ее, покажется всем бездушной, бессмысленной. Да и впрямь, откуда у молодой девки такие печали? Зря спела...
- Ардис, - вдруг спросила Хельга, - А тебе никогда не казалось, что твое место не здесь? Что ты родилась и предназначена для чего-то другого?
Отец, услышь такое от дочери, дал бы подзатыльник крепкой родительской рукой и послал бы прясть али еще чем-нибудь полезным заняться, а то ишь какие глупости девке в голову лезут. Но Ардис не отец.
Ардис чуть повернула голову, уткнувшись лицом в сгиб руки. Глаза жгли непрошенные слезы. Но никто уже много лет не видел ее слез, а кони были не в счет.
- Хорошие песни у тебя. – Голос звучал глухо, чуть хрипловато.
Плечи вздрогнули, как у маленькой девочки, но уже через секунду она села, собрала все, что не доели, завернула в тряпицу, положила в корзинку Хельги.
Ардис глянула на девушку сумрачно, не улыбаясь, но и не пряча резко потемневших глаз, долго молчала, привычно покусывая сорванную травинку.
«Не тебе ли предназначена, Хозяин ласковый? Знать, родилась поздно и умру не ко времени. Но мне-то ладно - запретными тропами бегала, а тебя-то что гложет, птаха летняя?».
Тряхнула гривой черных волос. Надо бы к Источнику сходить, может, душа успокоится.
Так и не ответила, поднялась с холодной еще земли, потянула Хельгу за руку, принуждая встать:
- Вставай, застудишься, нельзя сидеть долго. Да и солнце высоко, хватились тебя, поди, уже. Ясеня найти надо. Может и впрямь, с тетушкой твоей сговоримся.
Ардис подозвала жеребца. Взглянула на босые ноги Хельги, чуть качнула головой, кивнула на широкую спину Айхе:
- Забирайся.
Подтолкнула настойчиво девушку к коню:
- Давай же.
Глядя в резко потемневшие глаза девушки, Хельга сразу поняла: думала. И не просто думала, а знала. Ардис ничего не ответила, но, как известно даже маленьким детям - молчание знак согласия. Табунщица заставила ее сесть верхом, предварительно вручив ей корзину. Хельга ловко забралась на спину коня, стыдливо поджав ноги с грязными от черноеема ступнями. ''Неряха! Размечталась уже о муже, о сердце... Да кто тебя, свинюшку этакую возьмет? Сидела бы тебе дома о помалкивала! Дурной язык у тебя. Ой дурной! Ну зачем к Ардис с вопросами своими глупыми полезла? Али ей без тебя забот не хватает?'' Вой серой тенью скользил у лошадиных ног, изредко порыкивая, мол не допусти духи, сбросишь мою хозяйку, чуда ты огромадная, порву на тысячу маленьких чуд! Вскоре впереди засветлела опушка, звуки леса сменились суетливым селянским шумом, смехом детишек и веселым говором молодух, дающим знать, что жизнь продолжается, что всё идет своим чередом.